Календарь с картинками. Повесть о русской Америке - Ирина Атнаева

Андрей специально выбирал вечерний график, чтобы днем заниматься поиском настоящей работы. К очередной их неудаче страна в это время находилась на очередном экономическом спаде, безработица была внушительной, и найти более-менее квалифицированную работу свежеиспеченному эмигранту предстоялось делом маловероятным. Многочисленные резюме разлетались десятками по всей Калифорнии без единого отклика, как будто их даже не открывали, а прямиком отравляли в мусорную корзину.

Роптать не приходилось, считалось, что таким образом создается база данных на специалистов, и резюме не выбрасываются, а хранятся в компании до момента, когда им потребуется нужный работник. Насколько сие было правдой, трудно сказать, но это хоть как-то успокаивало и вселяло надежду. По крайней мере, на фоне предыдущих месяцев их жизнь казалась терпимой.

Вот только Ники становилось все хуже. Внешне он оставался таким же расслабленно —отчужденным, но Анна знала, что боли у него усиливаются, ежедневная доза наркотиков увеличилась вдвое, но и сквозь пелену отрешенности проникала боль, он начинал стонать и просить дать ему еще таблетку.

Галина заходила к Ники после работы буквально на минутку, чтобы спроситъ дежурное: «Ну как, ты, Ники, себя чувствуешь?», и тут же шла к себе заказывать delivery. Чаще всего больной никак не реагировал на ее посещения, но несколько раз слышно было, как он орал на нее: «Пошла вон, пьяница..». В таких случаях во время вечернего разговора Галина говорила, что «Ники что-то сегодня не в духе».

Анна оставляла для него ночную дозу морфина на столике, рядом с его кроватью. Все остальные таблетки стояли на комоде, чтобы он не смог до них дотянуться, но, в случае необходимости, Галина могла бы дать ему ночью добавочную дозу. Считалось, что ночью она ухаживает за больным мужем. Несколько раз случалось, что Ники действительно звал ее ночью, когда боль становилась невыносимой. В таких случаях просыпался весь дом, включая Соню, – ему приходилось кричать по несколько минут, при этом ругая Галину последними словами, чтобы прервать ее богатырский пьяный сон. Такие ночи в последнее время стали повторяться все чаще и чаще.

Закончилось все печально. В один из вечеров Галина решила устроить себе спокойную ночь и вместо одной пузатой бутылки вина заказала две. После такой дозы она заснула более чем «спокойно». И именно в ту ночь Ники стал опять звать жену, чтобы она дала добавочное обезбаливающее. Но разбудить Галину уже оказалось невозможно: Ники кричал, не переставая, то обзывал ее пьяницей, стервой и сукой, то кричал, что он умирает, а ей и дела нет, что ей всегда было на него наплевать. Потом он стал бросать в стену всем, что у него оказалось под рукой – последним полетел стакан с водой – послышался звук разбитого стекла. Дальше стало тихо, потом – грохот, как будто упало что-то тяжелое, и снова ругань, стоны, и вместе со слабеющими криками – монотонные удары, усиливающиеся эхом в ночной тиши, – похоже, больной колотил чем-то по стене. Удивительно, откуда в нем оказалось столько силы на протест – видимо боль стала невыносимой.

Анна с Андреем лежали, с ужасом слушая, что там происходит внизу, не понимая, почему Галина не просыпается. Через какое-то время Андрей не выдержал и сказал, что он спустится и посмотрит, что там случилось. Он стал натягивать штаны, и тут они услышали сирену подьезжающей полицейской машины.

…Оказалось, что Ники своими истошными воплями разбудил соседа – было уже тепло, и окна не закрывались, и тот, испугавшись, вызвал полицию. Полиция взломала дверь, поднялась в комнату Ники и застала там настоящий ужас.

Как прояснилось позже, Ники, отчаявшись разбудить Галину, решил сам встать и взятъ с комода баночку с таблетками: он сумел дотянуться до баночки, но когда открывал ее, то выронил из рук, и все таблетки высыпались на пол; он нагнулся, чтобы подобрать с пола, но поскользнулся на разлитой воде и упал (это и был сильный звук падающего). В результате, когда полиция ворвалась в его комнату, то увидела скрюченного Ники, лежащего на мокром полу, а вокруг валялись рассыпанные таблетки морфина и битое стекло. А в соседней спальне, посреди недоеденных объедков и пустых бутылок, спокойно спала пьяная Галина.

Анна с Андреем сидели у себя уже одетые, готовые к самому ужасному. Они не могли спуститься – с их статусом нельзя было светиться перед полицией. На какое-то время внизу стало тихо, но скоро послышался звук другой машины – Emergency, опять сильный лай собаки, и по лестнице чем-то загрохотали, – оказалось, что медики принесли тележку, куда положили Ники и отвезли его в больницу. Потом опять шум в Галининой спальне, видимо, пытались все-таки ее разбудить, – и только часа через два в доме затихло, когда тревожная тьма за окном разбавилась робким рассветом.

…Для «выспавшейся» Галины наступили черные дни. Во—первых, Ники, вопреки его заветному желанию умереть дома, оказался в больнице. После всего случившегося речи быть не могло, чтобы вернуть его домой. По поводу «преступно-халатного» отношения к больному мужу на Галину было заведено дело: ее вызывали то в полицию, то в социальные службы. Провинившейся женщине пришлось взять отпуск на работе, ездить то по инстанциям, то к Ники в больницу. Неизвестно как, но она сумела убедить проверяющих, что у нее на почве переживаний о больном муже в последнее время случился психический сбой, и она ошибочно обратилась за помощью не к доктору, а к алкоголю. Подтверждением ее теории служило то, что она была примерным работником, никогда не пропускала работы без уважительной причины, и то, что за Ники до недавнего времени был хороший уход – об Анне не упоминалось. Дело удалось замять, видимо, полицейских до того впечатлила картина спящей в грязи среди объедок и бутылок немолодой женщины, что поневоле складывалась впечатление психического срыва от переживаний, – кто бы мог подумать, что таков был многолетний стиль жизни Галины Митрохиной.

Самым кошмарным для Галины в новой ситуации оказались даже не постоянные хлопоты об отпущении грехов, и уж никак не переживания о муже, попавшем в больницу; самое главное – она теперь не могла пить – ей нужно было доказать, что у нее нет проблем с алкоголем. Воздержание по-настоящему выматывало Галину, и на сей раз она действительно была близка к психическому срыву.

Алпатины одни, без Сони, несколько раз ездили в больницу к Ники; он лежал под капельницей с морфином и другими препаратами; их он то ли уже не узнавал, то ли они ему стали совершенно безразличны, но он никак не реагировал на их присутствие. А порой вдруг начинал говорить настойчиво о каких-то своих проблемах, очень странных и непонятных – из его наркотических видений.

Галина теперь звонила Анне очень коротко, только по делу, рассказывала вкратце о своих делах, о визитах к «бедному Ники», о разговаре с доктором и т. д. При этом она старалась не касаться щекотливых тем, старательно обходя в разговорах чудеса той памятной ночи. Анна в очередной раз убедилась, насколько Галина разумно и адекватно мыслит в трезвом виде, – бедная женщина, как она довела себя до такого неприглядного облика; но, даже со скидкой на обстоятельства, «бедная» женщина вызывала в ней мало сочувствия, скорее же презрение и насмешливую брезгливость.

Именно в эти дни судьба, похоже, решила наградить Алпатиных за мужественное перенесение тягот – Андрей совершенно неожиданно получил работу в одной из архитектурных фирм. Он удачно прошел интервью – им нужен был человек, умеющий рисовать и в то же время знающий архитектуру, чтобы рисовать фасады домов для рекламных брошюр, – как раз то, что Андрей мог делать профессионально. После испытательной недели его утвердили в штате, заключили с ним договор, дали почасовую зарплату со всеми бенефитами.

Надо ли говорить, как они себя чувствовали – они оба очутились на седьмом небе… Наверное, никогда человек в России не будет так радоваться при слове «работа», в то время, как для американца это основа основ, наряду с семьей. Деньги, машина, даже дом – все второстепенно и не существенно, по крайней мере для среднего класса; один из первых и главных вопросов при знакомстве: «Чем ты занимаешься или как ты зарабатываешь на жизнь» – отсюда и начинается менталитет, выросший из глубин сурового протестантизма. И хотя в то время они были далеки от мудрых заключений, но именно тогда в их сознании зародились ростки американизма, из которых потом вырастет новое отношение к жизни. Не они первые, не они последние – так Новый Свет обращает новоприбывших в свою веру…

Волшебное слово «offer» вмиг поменяло статус их семьи: они стали удачливыми, признанными и почти богатыми – при зарплате десять долларов в час. Заветные мечты о своем – разумеется, съемном жилье оказались доступной реальностью и даже необходимостью: архитектурная фирма находилась в Главном городе, который жители городков уважительно называли The City, и ездить на работу было далековато. Этот факт стал для Анны дополнительным бонусом к счастливым переменам в жизни – она все не могла привыкнуть к патриархальной жизни маленького городка – ей не хватало города в традиционном понимани: с уличным шумом, магазинами, забегаловками и незнакомыми прохожими. О Боже, как все удачно складывалось!